«Гладиатор». История одного бойца

Поздняя осень.

Похолодало, даже выпал несмелый первый снег. И лежит он теперь на асфальте, превращаясь постепенно в мутную воду. Но ощущение зимы им все же принесено, оно воцарилось на московских улицах, поселилось в рукавах и за воротниками прохожих.

Повседневная жизнь большого шумного города.

Середина дня.

Едет такси.

За рулём светловолосый парень, напевает что-то своё, тихое, едет аккуратно и спокойно.

На заднем сиденье вдруг заворочался пассажир, мужчина средних лет в распахнутом осеннем пальто. Он было задумался о чем-то своём, но теперь решил понять где же едет машина и закрутил головой.

Таксист посмотрел в зеркало заднего вида, улыбнулся одними губами и сказал:

— Да не волнуйтесь, подъезжаем уже.

Его забавлял этот человек. От него пахло спиртным, но не сильно, к тому же вел себя товарищ спокойно и благожелательно. Держал крепко в правой руке черный полупустой целлофановой пакет и мысли его витали где-то далеко. Изредка он шевелил беззвучно губами и улыбался в ответ невидимому собеседнику, выражая даже некоторые эмоции на слегка небритом лице.

Машина остановилась у тротуара, водитель сказал:

— Приехали, как вы и говорили, Каширское шоссе дом…?

Номера дома пассажир не услышал, рядом проехал большой автобус, громко расплескивая дорожную жижу. Но все же выбрался наружу, вытащил пакет, распрямился, достал из заднего кармана деньги и сунул водителю в открытую дверь несколько купюр. Затем оглянулся, оценивая местоположение и произнес:

— Кто бы мог продумать, не с той стороны приехали!

И тут же громко чихнул, помотал головой и заявил:

— Ничего страшного, так-то, и пешком доберусь.

Водитель кивнул и не спеша отъехал от тротуара.

Сегодня на работе отмечали день рождения Петровича, который за стенкой торговал товарами для рыбалки.

Денис же был мастером по ремонту обуви в этом же торговом центре. Работал давно и с радостью. Руки росли из нужного места, делал хорошо, люди шли, было много постоянных клиентов.

Немного выпили, вполголоса спели несколько песен из советских кинофильмов и даже съели половину торта Панчо. В общем, хорошо посидели.

Поэтому, когда сосед ушел к себе, Денис подумал, что приходить в таком жизнерадостном состоянии домой без подарков как-то неприлично. Тут так — либо трезвый и спокойный, либо праздничный, но тогда праздник не зажимай, купи что-то вкусное и полезное жене и детям.

Детей Денис любил. Их у него было шестеро. От нескольких жен, правда, но зато все свои и любимые. К слову сказать, жили и уживались дети и родители вполне замечательно. Постоянно общались, ходили друг к другу в гости, вместе отмечали праздники.

Любовь к детям переполняла Дениса и являла собой основной смысл его жизни.

А жизнью он дорожил и стремился прожить ее с максимальной пользой. И хотел, чтобы дети вокруг тоже к этому стремились.

Был в общем-то выходной день, воскресенье, поэтому Денис имел все основания закрыть лавочку пораньше и отправиться уже домой, предвкушая хороший добрый вечер в кругу семьи.

И вот, размышляя о том, как теперь побыстрее добраться до дома, он вдруг осознал, что ничего домашним так и не купил. Раскрыл пакет, заглянул в него и убедился, что в нем нет ничего, чем можно было бы поднять настроение домашним.

— Ладно — проговорил сам себе он — не страшно, есть по дороге подходящий магазин — и зашагал по мокрому тротуару. — Крюк небольшой, прогуляюсь, опять же.

Идти было легко, голова ещё шумела, но ноги передвигались хорошо, практически на три с плюсом.

Легко и приятно струились мысли обо всём тёплом и хорошем.

Вот и магазин.

Накупил всего понемногу. Знал, кому что нравится и взял россыпью, на всех, не утруждая себя попыткой вспомнить, сколько сегодня детей должно оказаться дома, и все ли останутся ночевать.

Так, это вкусное. А что же с подарками?

В качестве единственного подарка был приобретен симпатичный плюшевый заяц белого цвета размером с футбольный мяч, с роскошными, как полагается, ушами и глазами — пуговицами…

Идти стало немного неудобнее, зато прохлада уличная бодрила и, можно сказать, придавала сил, а точнее — скорости.

Теперь у него было два полных пакета в руках. Поэтому, когда ему хотелось курить, приходилось останавливаться и опускать пакеты на тротуар, заодно отдыхал.

Как раз в такой момент и пришла ему идея срезать путь. Чтобы не обходить большой больничный комплекс, он решил пройти насквозь. Будучи, без сомнений, прирожденным авантюристом, он не испытывал никакого излишнего уважения к правилам и запретам, шел туда, куда хотел, делал то, что считал важным и нужным.

Так и в этот раз.

И уже через мгновенье он завернул в ворота, прошел, не останавливаясь открытый шлагбаум, никто его не остановил, охранник даже отвернулся в другую сторону. Рядом тоже шли люди, они шли куда-то между корпусов по своим делам, видимо навестить близких в больнице. И тоже с пакетами.

Денис шел не задумываясь. Дороги он не знал, но направление к дому выдерживал, как ему казалось верно.

Вот стало меньше людей вокруг, видимо скоро выход, подумал Денис и ускорил шаг. Путешествие начинало его утомлять, но настроение его оставалось неизменно бодрым.

Он шел домой, где его любят и всегда ждут. Не это ли счастье? Ежедневная тихая радость бытия.

В какой-то момент пошел мокрый снег и Денис остановился в переходе какого — то корпуса передохнуть, погреть в карманах руки, перчаток он не носил. Вытащил сигареты из кармана, закурил. Дым оживил немного промозглую картинку окружающей действительности.

Бетонные стены серого цвета, мокрый асфальт, высокий бордюр, входные двустворчатые двери с матовым стеклом. Прикрыты. Тихо, только вдалеке шумит улица.

Взгляд его задержался на дверях, которые располагались прямо перед ним. Какое-то движение происходило за матовым стеклом.

И двери как будто раскачивались слегка на петлях.

Ха, тоже мне загадка, —  подумал Денис, сделал шаг, взялся свободной рукой за широкую холодную ручку и потянул на себя дверь.

За дверью оказалась белобрысая девочка лет девяти с короткой прической в какой-то однотонной пижаме и с бантиками в косичках. Она вздрогнула от неожиданности, и рука ее замерла в воздухе перед Денисом. Ей она только что толкала слегка дверь, чтобы выглядывать на улицу. Дверь закрывалась под действием растянутой пружины наверху, и девочка вновь толкала ее.

Глаза девочки были спокойные и не выражали испуга. Просто слишком нелогичный персонаж нарушил ее медитацию с дверью и видом во двор.

Он стоял, не двигаясь, держал левой рукой дверь, в правой дымилась сигарета, а девочка стояла напротив, задрав голову вверх на него и смотрела, не моргая, в глаза, только переминаясь слегка с ноги на ногу. Она была в сандалиях и в тонких голубеньких носочках. И теперь ей было все же холодновато.

Лицо ее было симпатичное, правильные черты лица, чуть оттопыренные уши, внимательные карие глаза, только цвет кожи какой -то странный, возможно, из-за плохого освещения. Она медленно опустила руку и теперь обе они были вытянуты свободно вниз, кулачки чуть сжаты.

Какая хорошая девочка — подумал Денис — вырастет настоящей красавицей. Но что она здесь делает? Ладно, наверное, простудилась, доктора разберутся.

Итак, он все же нарушил молчание:

— Здравствуй, девочка, как тебя зовут?

Денис уже придумал, как и чем он угостит ребенка и как ему повезло, что можно сделать внеплановое добро этому чудесному созданию.

— Катя, — негромко произнесла девочка, голос ее был ровный и мелодичный, как журчание ручья.

Она продолжала стоять, не двигаясь и наблюдать за Денисом.

Тот засуетился было и хотел отойти за пакетом, который остался на тротуаре позади него, но замер, потому что для этого надо было убрать левую руку, и тогда дверь закрылась бы. Но этого он не мог допустить, потерять такой момент и развеять такое неожиданное и чуткое взаимодействие выглядело кощунством. Он сделал полшага назад, но тут же вернулся обратно, не найдя выхода из положения.

И тогда сказал просто:

— Хочешь, я угощу тебя пирожным? У меня есть с собой …

— Нет — так же спокойно и ровно ответила Катя. 

Денис запнулся. Так не бывает. Все дети хотят, чтобы их угостили.

— Ну тогда вот что. Я подарю тебе зайца, он мягкий и жизнерадостный!

Денис даже сам стал похож на этого зайца, смягчился и заулыбался.  — Он рассказывает сказки на ночь красивым девочкам и охраняет их сон!

— Нет — ответила девочка.

Ее фигурка не двигалась с места, ее голос не менял интонации, ее глаза по-прежнему широко и открыто, но как-то отрешённо смотрели на нежданного гостя.

Она не играла, не хитрила и не испытывала никаких лишних эмоций, скорее даже, совсем их не испытывала.

— Но почему? — неожиданно для самого себя спросил Денис. Он, бывало, частенько играл Деда Мороза на Новый год и мог разговорить любого ребенка, каждого порадовать.

— Потому что я скоро умру…. Мне уже не нужны игрушки.

Денис замер. Он понимал и не понимал происходящего. Он отказывался воспринимать эти простые слова, сказанные маленькой девочкой. Сказанные так просто и отчётливо, так безукоризненно доходчиво и прямо.

Видимо, столько чувств и эмоций отразилось на его лице одномоментно, и такое оно приняло выражение, что Катя даже слегка улыбнулась, как бы извиняясь. И эта улыбка пронзила его насквозь.

Он чуть отклонился назад и глянул на дверь снаружи. Там висела какая-то табличка, которую он видел, когда подходил, но не прочитал.

Ну точно.

«Онкологический центр. Детское отделение»…

— Понимаешь, я ничего не мог сделать, ничего.

— Стою, смотрю…  и она.  Стоит и смотрит… Дыхание перехватило, следы подкатывают… Как дурак. Совершенно беспомощный дурак.

Денис рассказывал эмоционально, переживая заново этот эпизод своей жизни, а сам водил какой-то палочкой по земле, вороша сухие жёлтые листья.

Не потому, что осень, просто в Запорожье лето довольно жаркое и к августу листва начинает опадать, опалённая солнцем.

Мы сидели на снарядных ящиках, которых много лежало под акациями, густая листва прикрывала нас сверху.

—  И вот стоит она, такая маленькая, тоненькая, живая… А кажется что она с трехэтажный дом! Все поняла, все ей рассказали, прожила все…осознала…

— И теперь все мои сюси-пуси ей как вот эти листья, мелкие и ничтожные…

— Не поверишь — не помню, как и до дома добрался, когда курить перестал, что девочке той сказал, как выход нашел…

Он сел поудобнее, отбросил палочку в сторону и посмотрел на меня. Денис как бы оправдывался, что действительно ничем и никак не мог бы помочь той Кате из онкологического отделения. Глаза его были влажные, сильные эмоции встрепенулись вновь и заставили в который раз проявить свою чувствительную натуру.

Он убедился, что я внимательно его слушаю и продолжал:

— Она была за гранью моих возможных реакций. Я не мог ее пожалеть, ее жалели все кто был вокруг, — и это в тот момент выглядело бы жалко. И глупо…

— А подбодрить человека, маленькую девочку, идущую на смерть, готовую к смерти, тоже слов не нашлось.

— Не удачи же ей желать…. Эх, … ну как так?

Он усмехнулся горько и замолчал. Мы сидели молча, лишь несильный ветер шелестел листвой да птицы пели свои песни в полях. Нас никто не искал, да и были мы на месте, на боевом посту, чего нас искать.

Вот ящики, там в ямах снаряды и заряды разложены раздельно и аккуратно, гаубица стоит неподалеку, тоже в окопе, неглубоком и широком, замаскирована маскировочными сетками, сверху навалены кустики и сухая трава.

Август двадцать третьего года.

Поселок Сладкая балка под Работино.

Мы с Денисом артиллеристы на Д 30. Он тоже мобилизованный, тоже в возрасте, но помладше. Он заряжающий, я же — командир орудия.

Выдалась минутка между работой и подготовкой к работе, когда можно поболтать по душам. И Денис взял, да и рассказал мне свою историю.

И закончил ее словами:

— Она, наверное, умерла уже, как ни печально и дико это осознавать. Проиграла бой, как по-нашему, но ушла достойно. Не каждый взрослый или пожилой человек имеет такой взгляд, такое состояние перед смертью…

Позже наши пути с Денисом разошлись, его перекинули в бригаду, штурмовавшую Работино уже следующим летом, двадцать четвертого, а меня вернули из артиллерии обратно в родную пятую роту.

Мы списывались иногда, и я всегда подспудно желал ему, чтобы он не проигрывал свой бой, чтобы не ослаблял хватки, не терял веры в себя.

Тем более, что позывной у него «Гладиатор», данный ещё на сборах, не подтвердившийся, впрочем, по фактуре, лишь бородатой физиономией походил он на того самого гладиатора из фильма, ростом был не гладиаторского, зато судьбой фронтовой и характером — очень даже.

Летом двадцать четвертого свой бой под Работино Гладиатор выиграл. Поселок мы вернули.

Он сильно похудел, одичал, но был храним судьбой и выжил, вышел победителем и в этом раунде.

И снова бой, покой нам только снится.

Осень двадцать четвертого.

Гладиатор уже штурмует Волчанск.

Баба Яга, сброс. Выжил, трехсотый. Осколочные ранения головы, руки и по мелочи с десяток в другие части тела. Госпиталь.

И я говорю тебе:

— Держись, идущий на смерть, этот раунд, похоже, тоже за тобой.

Ты говорил с идущей на смерть.

У нее не было шанса выиграть бой.

У тебя нет шанса бой проиграть.

Чтобы жить и помнить ту сильную девочку с трагической судьбой.

Чтобы трагедия не стала фарсом…

Позывной «Святой»